Римских владык привлекала не только «земля  Иерусалима», богатства которой так живо расписывал в своей клермонской речи Урбан II. Еще больше они стремились к тому, чтобы поставить в подчинение апостольского престола богатую Византийскую империю.

За четверть века до Клермонского собора, в жаркий августовский день 1071 года, далеко от Рима произошло событие, которое заставило церковные верхи на Западе основательно заняться византийскими делами. В этот день огромное, но разношерстное наемное войско византийского императора было наголову разбито сельджуками в сражении при Манцикерте, что к северу от озера Ван (в Армении). После этого большие конные отряды восточных завоевателей начали одну за другой захватывать малоазиатские области сильно ослабевшей к этому времени Византии, пока, наконец, сельджуки не появились у самых стен столицы империи — Константинополя. Из окон императорского дворца можно было видеть на другом берегу Босфорского пролива горы, которые уже не принадлежали империи: там, в Малой Азии, образовалось сельджукское государство, и столицей его стал греческий город Никея.

Наступлением сельджуков и трудностями Византии незамедлительно воспользовался Григорий VII. Надо «оказать помощь» Константинополю, решил папа. Византия— христианское государство. Невозможно допустить, чтобы братья по вере попали под иго мусульман. Ради «оказания помощи» Византии папа уже принял было меры к тому, чтобы собрать в Европе желающих идти на далекую войну против нехристей. Если верить переписке папы, то ему будто бы удалось завербовать до 50 тысяч рыцарей, причем он сам готов был возглавить это заморское предприятие. Однако двинуть рыцарские ватаги к Константинополю папа не смог: началась распря с германским императором, и это надолго отвлекло внимание Григория VII от Византии. План похода на Восток, составленный папой и даже как будто предложенный рыцарству, временно пришлось отложить. По сути дела, это уже и был план крестового похода: поводом для его проведения явилось бы спасение единоверной Византии от сельджукской угрозы, а действительной целью — подчинение Константинопольской империи, а может быть, и более далеких восточных стран верховному владычеству римского папы.

Проекты Григория VII не были забыты: их воскресил вскоре Урбан II. В его намерения тоже входило подчинение некогда могущественной Константинопольской державы.