Одиннадцатый век в истории Западной Европы  был беспокойным временем. Всевозможные бедствия непрерывной чередой обрушивались на деревни и еще немногочисленные тогда города.

Деревня... Убогие, крытые соломой хибарки. Вместо окон — квадратные отверстия в стенах, завешанные тряпьем. Под одной крышей ютятся и крестьянская семья, и ее жалкий скот: редко — коровенка, чаще — коза, иногда — свинья. Трубы нет: дым из очага частью уходит через дыру в крыше, частью отравляет и без того спертый воздух жилья.

Жизнь крестьянина — сплошное мучение. Спину он гнул — и на своем поле, и на господской пашне — с утра до вечера, а в результате и сам, и жена, и дети почти всегда голодали. Хлеба и других продуктов не хватало. Урожаи были скудными. Крохотные полоски земли, разбросанные в разных местах поля, обрабатывались, как правило, вручную: лопатой да мотыгой. Были тогда, правда, и плуги, но не везде. Плуг был таким громоздким и тяжелым, что тащить его могли не меньше четырех быков. А крупного скота в деревне было мало. Поэтому иногда пахали даже на коровах, к которым припрягали еще и козлов. Толк от такой пахоты был невелик.

Удобряли землю редко и плохо. Сеяли, разбрасывая семена рукой, так что птицы без труда склевывали зерно, брошенное на землю. Сорняки не выпалывали. Все это наносило большой ущерб урожаю. Он был так мал. что частенько в пищу шел даже запас, отложенный на семена, и тогда по весне нечем было засевать поле. Голод был частым гостем деревни: в одиннадцатом столетии, примерно, 26 лет были неурожайными. В голодные годы обитатели деревень и местечек поедали падаль, корни деревьев, траву, виноградные листья. Дело доходило до людоедства. Вот что рассказывает бургундский монах-летописец Радульф Глабер об ужасном голоде, охватившем многие районы Франции в 1032 году и длившемся три года подряд: «Люди пожирали мясо людей. На путников нападали те, кто посильнее, делили их на части и, изжарив на огне, пожирали... Во многих местах тела, вырытые из земли, тоже шли на утоление голода... Есть мясо людей казалось до такой степени обычным, что некто вынес его вареным на рынок, как какую-нибудь говядину. Его схватили, он не отрицал своего преступления, его связали и сожгли на костре. Мясо же, зарытое в землю, ночью другой вырыл и съел...»

Особенно частыми неурожайные годы были в конце столетия; «семь тощих лет» — так назвали историки время с 1087 по 1094 год. От голода умирали люди, погибал скот. Повальные болезни косили тысячи крестьян и горожан, обессилевших от недоедания. «Многие села остались без земледельцев», — писал один монах о последствиях страшной эпидемии чумы, разразившейся в 1094 году.