Хотя в те времена рыцарские турниры являлись обычным делом, тем не менее они всегда привлекали к себе многочисленную публику. А турнир в Экри был особенно людным. Сюда съехался цвет французской знати. Оставив своих коней на попечение слуг, ярко разодетые графы и герцоги, бароны и виконты беседовали о своих делах, об охотничьих трофеях, о турнире, который вот-вот должен был открыться. Знатоки вполголоса называли имена рыцарей-соперников, уже облачившихся в доспехи и дававших последние указания своим оруженосцам у дуба. Рассматривая бойцов и их коней, сеньоры, жестикулируя, оценивали шансы на успех тех или других... Дамы, завистливо поглядывая на наряды знакомых и незнакомых, обменивались светскими новостями. А несколько поодаль оживленно толковали между собой крестьяне. »   

Но вот в воздухе раздался протяжный мягкий звук: это рога герольдов возвестили о начале турнира. Разговоры смолкли.
В проход изгороди прогарцевали два статных воина.
Закованные в латы, стройно восседая па конях, они остановились на противоположных концах поляны, один лицом к другому. Еще минута — и пришпоренные кони стремительно понесли навстречу друг другу всадников с копьями наперевес. Затаив дыхание, зрители следили за ходом стычки.

Одна за другой сменялись на полянке пары ловких рыцарей; победители покидали поле боя с горделиво поднятой головой, открыв свое лицо; поверженных ударом копья наземь оруженосцы уносили прочь, и забрало на их шлемах оставалось опущенным. Турнир продолжался несколько часов. И вдруг произошло нечто совершенно неожиданное: когда прозвучал очередной сигнал, на арену вместо всадников вступил высокий худой человек в длинной черной сутане.     
Это был священник Фульк из местечка Нейи, что вблизи Парижа. Историки иногда называют его вторым Петром Отшельником. Своим фанатизмом Фульк и в самом деле походил на известного нам героя первого крестового похода. Ревностным католиком он стал сравнительно недавно. В молодости Фульк был завзятым кутилой и не отличался строгим нравом. Зато теперь, покаявшись в грехах, кляня на чем свет стоит «безумных женщин», расточителей и скряг, он словно стремился искупить «заблуждения» прежних лет.

В своих проповедях Фульк особенно рьяно ратовал за крестовый поход. Еще в 1198 году он получил послание от Иннокентия III, в котором тот поручал ему проповедовать войну за Иерусалим, предписывая во всем повиноваться легату апостольского престола во Франции. И Фульк усердно выполнял поручение святейшего папы. Уже много месяцев ходил он из села в село, из замка в замок, произнося зажигательные речи о крестовом походе. Ему удалось прослыть среди темных крестьян пророком-чудотворцем и целителем: молитвой и прикосновением рук Фульк, по рассказам современников, возвращал зрение слепым, слух — глухим, речь — немым, способность двигаться — паралитикам. Человек довольно ловкий и умевший незаметно раздобыть нужные сведения, договориться с людьми, готовыми разыгрывать из себя исцеленных, «он хорошо знал,— пишет хронист,— кого и в какое время он мог и должен был избавлять от недугов».
Но несмотря на славу кудесника, Фульк не смог увлечь своими призывами бедняков: времена Петра Отшельника остались позади. В народе с подозрением смотрели на то, что проповедник, не довольствуясь чудесами и речами, собирает со слушателей большие деньги, потребные якобы для крестового похода. Многие, по словам летописца, задавались вопросом: а действительно ли эти деньги пойдут на освобождение Иерусалима. Фульк напрасно рассчитывал поднять народ на священную войну. Да ему и не столь уже это было важно. Церковникам гораздо важнее казалось прежде всего другое — увлечь рыцарей. Вот почему Фульк явился в Экри.

Нарушив ход турнира и не обращая внимания на шум, вызванный его появлением, Фульк обратился к зрителям и участникам турнира с пламенной проповедью. Он напомнил рыцарям и сеньорам о посланиях его святейшества, папы Иннокентия III, о тяжком и позорном положении, в котором якобы находится Иерусалим,— словом, повторил все то, о чем уже раньше было известно из папских обращений. Фульк пристыдил рыцарей тем, что они увеселяются турнирами, играют в сражения в то самое время, когда святая земля ждет от них настоящей, боевой поддержки.
Когда он кончил свою речь, среди присутствовавших поднялось сильное возбуждение. Многие знатные сеньоры и рыцари, не сговариваясь, тут же на месте снимали свои шлемы, прикрепляли к кафтанам матерчатые кресты, которые раздавал им Фульк, и клялись отправиться в крестовый поход. Они поступали так не потому, что были тронуты громкими и уже достаточно избитыми фразами оратора о страданиях братьев-христиан на Востоке. Зрелище турнирного боя подогрело воинственный пыл рядовых рыцарей, давно уже поговаривавших о новом крестовом походе: чисто захватнические вожделения всегда стояли у них на переднем плане.

Что касается знати, то на нее в этот момент оказали воздействие соображения тоже не религиозного характера. Как уже было сказано, во Франции сравнительно недавно закончилась война Филиппа II Августа с Ричардом Львиное Сердце. Во время этой войны многие могущественные французские сеньоры были союзниками английского короля. Они не хотели укрепления королевской власти во Франции, чего добивался Филипп II. Теперь, когда война закончилась и сам Ричард I умер, сеньоры опасались мести своего сюзерена—Филиппа II. Самым удобным способом избежать ее и таким образом защитить свои земли от королевских притязании было отправиться в заморский, поход. Имущество крестоносцев всегда считалось неприкосновенным — его охраняла церковь. А к тому же успех сулил и расширение прежних владений. Все это и побудило феодальных магнатов немедленно отозваться на клич, брошенный от лица папы священником Фульком, и взять крест. Только теперь, то есть с конца 1199 года, дело крестового похода стало заметно подвигаться вперед.