А тем временем прибывали новые и новые полчища крестоносцев. Они не склонны были любоваться красотой огромного города. Хищные руки грубых рыцарей, не привыкших особенно считаться с чужой собственностью, сами собой тянулись к рыночным столам, заваленным кипами узорчатых восточных материй, ящичками с остро пахнущими пряностями и прочим купеческим добром. У лавок, особенно ювелирных, где, переливаясь всеми цветами, сверкали чудесные ожерелья индийского жемчуга, золотые и серебряные браслеты, табакерки, ларцы и многое другое, было всегда людно. Постоянно вспыхивали ссоры, и греческим стражникам с трудом удавалось унимать буйных ратников креста. Греки не могли удержаться от язвительных улыбок при виде «освободителей гроба господня», ошарашенных роскошью и размерами столицы. Из уст в уста передавали со слов служителей бань, какие ручьи грязи текли с крестоносцев, когда они впервые попробовали вымыться в столичных термах: ведь благородные бароны и виконты до сих пор не имели даже представления о том, что можно мыть тело горячей водой! И в довершение всего, эти пришлые воины еще позволяли себе насмешки над религиозными обычаями греков и над самими православными священниками!

А пока западные воины бродили, задрав головы и тараща глаза, по улицам и площадям византийской столицы, смывали с себя грязь, приставали  к рыночным торговкам, Алексей Комнин спешил ласковыми речами и подарками склонить остальных вождей к тому, чтобы они последовали примеру «доблестного» Годфруа Бульонского  и «несравненного рыцаря» Боэмунда, обещая им за это союз и дружбу. Уговорить вождей жадного  воинства  принять на себя вассальные обязательства было трудно. Для этого понадобилось пустить в ход все искусство византийской дипломатии.

Среди крестоносцев предложение Алексея Комнина вызвало противоречивые толки. Некоторые сеньоры понимали, что союз с Византией, достигнутый такой скромной ценой, как вассальная присяга, принесет большие выгоды: крестоносцам будет обеспечена поддержка византийского флота; греки позаботятся о том, чтобы крестоносное войско не испытывало в пути нужды в продовольствии. Впереди — пустыни, горы, трудная дорога, а грекам известны все ходы и выходы, они дадут опытных проводников. Нужно согласиться с требованием императора. Но большинство, охваченное только страстью к захватам и обогащению, делало упор на то, что, признав императора сюзереном, они тем самым наверняка потеряют плоды своих ратных трудов. Быть или не быть им князьями в землях, которые находятся сейчас в руках сельджуков, — все это будет поставлено в зависимость от милости сюзерена — константинопольского императора!