В «новоанглийских» и «рыцарских» ложах, бурно развивавшихся во второй половине столетия, как писал один русский масон, «ни одно собрание не обходилось без ресепции» (приема нового члена). В старинных вольнокаменщических цехах будущий член братства должен был быть «допрошен надзирателем и диаконом всей области, чтобы им вызнать его знания и умения», ему также давали задание, «чтобы он показал, на что способен в своем искусстве» («Статуты Шоу»).

В новых масонских ложах имя, возраст, профессию и прочие отличительные признаки каждого кандидата указывали на отдельном листке. По завершении «трудов» листки помещали в мешок или коробку, которую поочередно подносили каждому из присутствующих по старшинству. Если кандидатура не вызывала возражений, рассмотрение вопроса назначали на следующем заседании. По правилу, после предварительного утверждения венерабль должен был дать поручение трем «братьям» собрать сведения о моральном облике претендента, однако на практике правило часто нарушалось или «комиссары» легкомысленно относились к своей обязанности, а члены ложи закрывали на это глаза.

Перед следующим заседанием комиссары опускали в «мешок с предложениями» свои донесения, составленные в письменном виде, и венерабль зачитывал их при всех. Если полученные сведения говорили не в пользу кандидата, ему отказывали в приеме, если же отзывы были благоприятными, вопрос о приеме выносился на голосование. В случае положительного исхода прием происходил через месяц.Никто не мог быть принят в ложу без единодушного согласия всех без исключения присутствующих «братьев». Не разрешалось принимать более пяти членов в один день.«Профана» вводил в ложу не тот человек, который рекомендовал принять его в братство, а другой, незнакомый с ним. Кандидата заводили в «комнату размышлений»*, обитую черным сукном, с погребальными эмблемами и символическими предметами. В английском масонстве обряд посвящения начинался только с вводом в храм, но по французскому обряду пребывание в «комнате размышлений» уже было началом посвящения — очищением землей.

Стены этой комнаты были испещрены надписями: «Если тебя привело сюда пустое любопытство — уходи; если ты боишься узнать о своих изъянах, тебе здесь не место; если ты способен на обман, трепещи: он раскроется; если ты дорожишь человеческими отличиями, изыди, ибо мы их не знаем; если ты не отступишь, то очистишься через стихии, выйдешь из бездны мрака и увидишь свет; от тебя могут потребовать величайших жертв, даже жизни — готов ли ты к этому?».На столе были расставлены череп и кости, хлеб, кувшин воды, сера, соль, иногда ртуть. На стенах с изображениями песочных часов, петуха, косы была начертана надпись: «Бдительность и упорство». Петух, череп и песочные часы символизировали пробуждение, смерть и время. Хлеб и соль представляли собой одновременно пищу телесную и духовную. Прочие вещества относились к алхимическим символам, как и надпись V. I. Т. R. I. О. L., появившаяся впоследствии в ложах французской и шотландской систем и имевшая явную связь с розенкрейцерством. Это слово переводится как «серная кислота», однако является еще и аббревиатурой латинской фразы: Visita Interiora Terraem Rectiflcandoque, Invenies Occultam Lapidem (Загляни внутрь Земли, и, изменяя себя, ты найдешь потаенный камень), которая имела смысл «познай прежде самого себя». Комната освещалась не факелом, а фонарем, поскольку «профан» еще «не увидел свет».

В российских «елагинских» ложах использовали даже «гаджеты» для приведения в трепет кандидатов в адепты. «Палата обита черным сукном, и по оному сукну на стенах раскинуты цветы белые во образ звездам, и посреди оной палаты поставлен стол под черным сукном, и на оном столе лежит мертвая голова и обнаженная шпага с заряженным пистолетом; то в оную приведут, и огонь вынести должно, и оный пришедший сидит против оного стола, а оная мертвая голова, вделанная на пружинах, имеет движение и так до оного касается», — описывал начало церемонии «информатор» петербургских властей Михаил Олсуфьев.

Находясь в «комнате размышлений», кандидат должен был составить завещание (поскольку он «умирал» для мира непосвященных) и письменно ответить на три вопроса: «Каковы обязанности человека перед Богом? Перед себе подобными? Перед самим собой?» Впрочем, формулировка вопросов менялась на протяжении столетия; изначально именно ответы на эти вопросы считались «философическим завещанием»: «профанам», стремившимся вступить в братство по политическим причинам, предложение написать обычное завещание показалось бы весьма подозрительным.Дальнейшее развитие событий очень скоро перестало быть тайной для непосвященных. 21 января 1738 года «Амстердамская газета», прозванная французским писателем Пьером Бейлем «переносчиком европейских сплетен», поместила на двух страницах статью, в которой, в частности, описывался ритуал посвящения в масоны:

«Сначала нужно, чтобы один из братьев представил кандидата ложе как благонамеренного; по просьбе кандидата поручившийся за него, который становится его наставником, проводит его в одну из комнат ложи, где царит кромешная тьма, и там его спрашивают, чувствует ли он в себе призвание. Он отвечает утвердительно; тогда у него спрашивают имя, фамилию и звание; отбирают все металлические предметы и украшения, которые у него есть при себе, — серьги, запонки, перстни, брелоки и т. д. Обнажают правое колено; велят надеть башмак на левую ногу, смяв задник, завязывают ему глаза и оставляют в таком виде примерно на час, чтобы он предавался размышлениям, после чего наставник трижды стучит в дверь приемной комнаты, где находится преподобный великий мастер ложи, отвечающий изнутри также тремя ударами, и дверь открывается. Наставник говорит, что явился дворянин такой-то, просящий его принять. (Заметьте, что вне и внутри этой комнаты находятся братья-привратники с обнаженной шпагой в руке, чтобы не пускать туда «профанов».) Великий мастер с голубой лентой на шее в форме треугольника говорит: “Спросите у него, чувствует ли он в себе призвание”.

Наставник так и делает, и после утвердительного ответа кандидата великий мастер приказывает впустить его. Его вводят и заставляют трижды обойти вокруг рисунка, сделанного на полу, где мелом изображены две колонны и нечто, напоминающее развалины Храма Соломона. По обе стороны от них, также мелом, начертаны большие буквы у и В , объяснение которым дается только после посвящения. Посредине три зажженных факела образуют треугольник, при приближении новообращенного на них бросают порох или смолу, чтобы напугать его получившимся эффектом. Совершив три круга, посвящаемый выходит на середину надписи, в три шага, становится против великого мастера, который стоит на возвышении позади кресла, где лежит Евангелие от Иоанна, и вопрошает: “Чувствуете ли вы в себе призвание?” На утвердительный ответ великий мастер говорит: “Дайте ему узреть свет, уже давно он был лишен его”. В этот момент ему развязывают глаза. Все братья, встав в круг, обнажают шпаги; посвящаемого в три шага подводят к табурету, стоящему у подножия кресла. Брат проповедник говорит ему: “Вы вступаете в досточтимый орден, который значительнее, нежели вы думаете. В нем нет ничего против закона, против религии, против государства, против короля или против нравов.