Росчерком пера можно отправить человека в тюрьму, обречь его на молчание, но нельзя заставить его перестать думать. Противники реставрации Стюартов прекрасно это понимали и старались наводнить масонские ложи своими шпионами, чтобы вовремя узнать о возможных подрывных планах. Масонские ложи в католических монархиях Европы (а именно от них, по мнению Лондона, исходила угроза протестантским монархиям и республикам) превратились в гнезда двойных агентов. Якобиты теперь стекались под знамена «молодого претендента» — сына Якова III Карла Эдуарда Стюарта, родившегося в Риме и воспитанного кавалером Майклом Эндрю Рамзаем, шотландцем по происхождению. Рамзай намеревался сделать всё возможное, чтобы восстановить Стюартов в их правах, которые считал законными. Именно ему пришла в голову мысль о том, чтобы достичь этой цели, направив деятельность франкмасонов «в нужное русло». Но опираться нужно было не на английских масонов, а на шотландцев и французов (Дервентуотер же противился приему в братство французов).

Кавалер Рамзай  еще одна неоднозначная личность. Он не был такой цельной натурой, как Дервентуотер. Магистр богословия и доктор гражданского права, он всю жизнь служил наставником детей из знатных семейств. Меняя воспитанников, он несколько раз переходил в другую веру. Рожденный в семье протестантов, он последовательно сделался квакером, анабаптистом, пресвитерианцем, католиком, квиетистом. Он состоял в Лондонской королевской академии наук, был обласкан всеми властями. Герцог Орлеанский, регент при малолетнем французском короле, произвел его в кавалеры ордена Святого Лазаря. Когда и где Рамзай вступил в масоны, точно неизвестно, но он приложил все усилия, чтобы сохранить братство, усилить его влияние и расширить сеть масонских обществ, намереваясь опутать ею весь земной шар.

Прежде всего требовалось заручиться поддержкой властей (разумеется, французских). Кардинал де Флёри, реально управлявший страной при молодом Людовике XV, предвзято относился к франкмасонам, и Рамзай изощрялся в красноречии, чтобы смягчить непреклонного старика и привлечь его на свою сторону. 22 марта 1737 года он написал кардиналу в очередном письме: «...если ввести в руководство этими собраниями мудрых людей, отобранных вашим высокопреосвященством, они могли бы принести большую пользу религии, государству и образованию».

В марте 1737 года кавалер Рамзай намеревался произнести в ложе речь, истинной целью которой было заставить Францию поддержать Стюартов. Однако вся внешняя политика 83-летнего кардинала де Флёри строилась на соблюдении союза с новой ганноверской династией и премьер-министром Робертом Уолполом, поэтому он запретил Рамзаю выступать с этой речью. Тем не менее речь разошлась в письменном виде. Политических последствий она не имела, однако для масонства стала эпохальной: чтобы заинтересовать своей идеей французскую аристократию, кавалер заявил, что своими корнями масонство восходит к эпохе Крестовых походов.

Рамзай творчески переработал легенду о Хираме, придав ей современный политический подтекст. Храм преподносился как аллюзия на монархию, смерть его строителя — на казнь Карла I, а представление о возрождении — на восстановление Стюартов на английском троне. Пресловутой «вдовой» стала супруга Карла I Генриетта Мария; таким образом, изгнанник Яков II превратился в «сына вдовы». Рамзай даже ввел новую терминологию, заменив слова, почерпнутые из древнееврейского, словами кельтского происхождения. Так, словом для обозначения степени мастера стало «Макбенах»: «Мак» — сын, «бенах» — благословенный. Приводимые Рамзаем имена убийц Хирама тоже содержали в себе тонкий намек; Ромвел явно происходит от Кромвеля, а Юбелум Гкббс указывает на преподобного Адама Гибба, предавшего «претендента» анафеме. С целью привлечения шотландских масонов на сторону стюартистов (Великая ложа Шотландии основана в 1736 году) была создана система высоких градусов. Так, степень «шотландский рыцарь» стала первым градусом «совершенного масона». Рыцарь носил на шее эмблему с изображением льва, лежащего у входа в пещеру, с обрывком веревки на шее и пронзенного стрелой. Рядом со львом лежали инструменты геометра, а неподалеку — разбитая корона. Намек был более чем ясен: бежавший из плена свергнутый король надеется на помощь «братьев».

Рамзай же ввел в масонский язык слово «Гередон» (варианты написания — Heredom, Herodem, Heroden, Heredori). Гипотезы о происхождении этого слова различны: возможно, оно происходит от греческого «ги-ерос» (священный) и «домос» (дом) и означает «храм». По другой версии, оно образовано от средневекового латинского haredum — «наследие», в таком случае наследием является британский трон. В шотландском ритуале Гередон стал одной из трех гор, «недоступных для профана, где никогда не кричал петух, не рычал лев и не болтала языком женщина» (две другие — Мориа и Синай). Гора Гередон «расположена между западом и севером Шотландии, в конце солнечного пути, где собралась первая масонская ложа».Возводя масонские общины к ордену тамплиеров (храмовников), устанавливая связь между Крестовыми походами и шотландскими традициями «царственного искусства», Рамзай хотел отмежеваться от «андерсонов-ских» нововведений.

Кардинал де Флёри был достаточно стар и умен, чтобы не поддаться на столь грубую лесть. Он прислал Рамзаю разгромный ответ, настоятельно советуя прекратить масонские собрания. Сам Людовик XV пригрозил, что если великим мастером будет избран француз, король «оставит за ним ложу», то есть отправит в Бастилию (правда, поговаривали, что эта реплика была выдумкой кардинала). Рамзай притих, но многие французские дворяне бесились из-за того, что не могут обнажить шпагу за дело Стюартов. При этом в Шотландии масоны остались непоколебимы и лояльны к правящему королевскому дому, что в дальнейшем, в 1745 году, привело к провалу последней попытки реставрации.В Париже в 1737 году действовало пять масонских лож. Если бы мечта Рамзая осуществилась, началась бы настоящая мобилизация франкмасонов против конституционного строя в Англии и в защиту того, что позднее назовут союзом трона и алтаря. Но в XVIII веке ложи проявили свою оппозицию только «со шпагой и бокалом в руке».