Одним из основных правил масонства было нахождение вне политики, однако позволить себе в XVIII веке такую роскошь могли только отшельники и фанатики чистой науки или религии. Жить в миру, в стране развитого парламентаризма, состоять в тайном обществе и при этом сохранять нейтралитет (к чему на словах стремилась Великая ложа Лондона) было очень сложно.

Вскоре после основания этой самой Великой ложи произошел небольшой скандал: во время пирушки, которой завершались собрания масонов, оркестр по указанию Уортона заиграл стюартистскую песню The King shall enjoy his own again! («Король вернет себе то, что принадлежит ему!») в тот момент, когда подняли тост за короля — таким образом, стало ясно, о каком короле идет речь. Дезагюлье быстро велел музыкантам замолчать. Несмотря на неудачу военной операции 1715 года, после которой сын Якова II, провозглашенный Людовиком XIV «королем Англии Яковом III», удалился в Рим, возвращение Стюартов на престол тогда казалось вполне реальным делом — и якобитам, жившим в изгнании, и сторонникам «кавалера де Сен-Жоржа» в Англии, и тем, кто поддерживал ганноверскую династию.

В 1724 году великим мастером Великой ложи Лондона стал герцог Ричмонд, внук Луизы де Керуаль. Эта женщина, скончавшаяся в 1734 году в возрасте восьмипяти лет, была любовницей короля Карла И, который сделал ее герцогиней Портсмутской, и до конца жизни оставалась ярой стюартисткой. Годом позже в Париже, в трактире «Святой Фома», принадлежавшем английскому кондитеру по имени ГЬюр (Нигё) на улице Бушри, произошло собрание ложи Святого Фомы Кентерберийского* под председательством родственника герцога Ричмонда Чарлза Рэдклиффа. По сути, это было «подпольное» собрание якобитов.

Рэдклифф являлся незаконным отпрыском королевского рода: его матерью была Мэри Тюдор, внебрачная дочь короля Карла II от актрисы Мэри Дэвис. Он был воспитан при дворе Якова II в Сен-Жермен-ан-Ле и, естественно, стремился вернуть трон своим родственникам. После сражения при Престоне 15 ноября 1715 года, поставившего крест на очередной попытке восстановления Стюартов, Чарлз Рэдклифф и его брат Джеймс были взяты «в клещи». Чарлз предложил не сдаваться и прорываться, однако большинство предпочло сложить оружие в обмен на жизнь. Но договор не был соблюден. Джеймс был казнен 24 января 1716 года, письменно поклявшись в верности королю Якову III, которому «служил с самого детства из естественной любви к его особе». Чарлзу же, которому тоже грозил эшафот, удалось бежать из Ньюгейтской тюрьмы 11 декабря 1716 года. После побега он вернулся во Францию и неотступно следовал за «претендентом».

Тем временем Филипп Уортон, продав свой герцогский титул обратно Георгу I, уехал на континент, спасаясь от долгов, и вступил в контакт с якобитами, находившимися в Испании (после замирения Франции и Англии, которые даже заключили союз, Испания единственная продолжала поддерживать «претендента»; но попытка испанского десанта в Шотландии в 1719 году окончилась неудачей). В Мадриде он обратился в католичество ради прекрасных глаз ирландки Марии Терезы О’Нил О’Брайен, происходившей из знатного, но разорившегося рода, а в 1728 году создал в испанской столице первую масонскую ложу — ложу Французского оружия — на улице Сан-Бернардо*. Великая ложа Лондона признала ее 17 апреля. В конце того же года он вернулся во Францию и объединил несколько лож, существовавших тогда в Париже, став первым великим мастером французского масонства.

Три года спустя, после его кончины, на его место избрали Чарлза Рэдклиффа, только что принявшего титул графа Дервентуотера, а через год после него — Джеймса Гектора МакЛина (1732—1736), лорда и пэра Шотландии, родившегося во Франции и жившего на пенсию, выплачиваемую «претендентом». Понятно, что при таком руководстве политика подменила собой духовные цели ордена. Чтобы быть принятым в ложу, надежнее всего было заявить о своей верности «милорду» против «узурпатора». Последний олицетворял собой протестантство и идеалы вигов во главе с премьер-министром Уолполом, первый — католицизм и абсолютную монархию, подобную власти Людовика XIV. Даже если в самой Англии новым монархом были довольны не все, перспектива дальнейших коренных преобразований, притеснения недавно обретенных свобод, религиозных гонений и ломки устоев не прельщала никого.

Если какую-то организацию нельзя прикрыть, ее надо возглавить. В 1732 году Великая ложа Лондона выдала патент ложе Святого Фомы. Расчет оказался верным: после официального подчинения этой ложи Лондону стюартисты под началом графа Дервентуотера сразу ее покинули. Однако править бал в Париже из Лондона было непросто, ив 1736 году Дервентуотер снова стал великим мастером. Годом позже по требованию английского посла деятельность масонских обществ во Франции была запрещена: Лондон опасался, что Дервентуотер направит возглавляемую им организацию против законной власти. Поскольку вся деятельность Дервентуотера в самом деле имела целью реставрацию Стюартов, он сложил с себя обязанности великого мастера, чтобы не тратить время на отныне бесполезные собрания.

Великая ложа Лондона не хотела терять «филиал» во Франции. Дервентуотеру требовалась замена — кто-то надежный и лояльный к властям, кто не навлек бы опалы на все братство. Лорд Ричмонд, унаследовавший от своей бабки Луизы де Керуаль замок Обиньи во французской провинции Берри (его называли замком Стюартов), в 1735 году перенес туда французскую ложу английского типа, основанную им в парижском особняке Керуалей. Ложа состояла из дворян, живших в Париже, но выезжавших из столицы в свои владения, и проводила собрания как в Париже, так и в Обиньи или в замке Веррери. Сам Ричмонд большую часть времени проводил в Англии, но в 1737 году специально приехал в Обиньи, чтобы посвятить в масоны герцога д’Антена, который очень скоро стал первым великим мастером Великой ложи Франции. Герцог был правнуком маркизы де Монтеспан, любовницы Людовика XIV, знатным вельможей, блестящим придворным и приближенным Людовика XV. В момент избрания великим мастером ему было 30 лет. Никакими реформами или нововведениями его правление отмечено не было. Его преемник, внук маркизы де Монтеспан и Людовика XIV принц Луи де Бурбон-Конде, граф де Клермон, установил регулярные связи с английскими масонами.

Он был не одинок. 16 мая 1730 года французский философ Шарль Луи де Монтескьё прошел посвящение в Англии в ложе Рога, собиравшейся в Лондоне, в Вестминстерской таверне. Прежде того, 9 марта, автор «Персидских писем» и член Академии Бордо был принят в Королевское общество, где состояло много масонов. Кстати, в Лондон он прибыл на яхте лорда Честерфилда, масона с восьмилетним стажем. Философ-рационалист Монтескьё нашел в масонстве много созвучного его собственным мыслям и сделался активным пропагандистом братства. Вернувшись в Бордо, он основал там 27 апреля 1732 года Английскую ложу. В сентябре 1734 года он присутствовал на собрании у герцогини Портсмутской, где были также герцог Ричмонд, маркиз де Бранка и восемнадцатилетний сын Монтескьё Жан Батист, который тоже пройдет посвящение. Английские масоны не без оснований смотрели на него как на своего представителя, доверенное лицо и пропагандиста их взглядов во Франции. Годом позже Монтескьё встречался в Париже с Дезагюлье, а потом вместе с ним, английским посланником лордом Уолдегрейвом и герцогом Ричмондом присутствовал на официальном освящении ложи Де Бюси. В эту ложу был торжественно принят граф де Сен-Флорантен — ловкий царедворец, сумевший сохранить за собой министерский пост на протяжении полувека (с 1725 по 1775 год). В 1724 году он женился на графине Пальсен, поддерживавшей ганноверскую династию в Англии.

В апреле 1737 года интендант Гиени Буше донес престарелому кардиналу де Флёри, исполнявшему обязанности премьер-министра при юном Людовике XV и не жаловавшему масонов, что Монтескьё принадлежит к их обществу. После этого философ продолжал свою масонскую деятельность уже не так открыто, встречаясь только с семейством де Бранка и с Форкалькье, в доме которого читал свое знаменитое произведение «О духе законов». Граф де Сен-Флорантен встал на защиту ордена, над коим нависла угроза запрещения, и, возможно, сыграл свою роль в смещении графа Дервентуотера, которого заменил герцог д’Антен, сторонник сближения между Англией и Францией. Во всяком случае, после этого он, судя по всему, счел свою задачу выполненной, поскольку больше уже не «масонствовал». К этому времени в масонские ложи стали вступать и представители знатных родов, и влиятельные лица, например герцог де Ришельё (внучатый племянник кардинала) и премьер-министр Морпа. Впрочем, они уже воспринимали масонство исключительно как развлечение.

В 1738 году папа римский Климент XII издал буллу In Eminenti, которая осуждала масонов — недобропорядочных людей, скрывающих свою подозрительную деятельность под завесой тайны, и грозила членам братства отлучением от церкви. Причины этой грозной буллы долгое время оставались неясны, и лишь в конце XX века испанский иезуит Хосе Феррер Бенимели, получивший доступ к архивам Ватикана, обнаружил, что мотив этой анафемы был совершенно светский. Папские земли, занимавшие тогда около трети территории современной Италии, подвергались угрозе со стороны правительства Тосканы, требовавшего их возвращения; несколько членов этого правительства состояли в обществе «вольных каменщиков». Таким образом, целью энциклики было дискредитировать власти во Флоренции. Во Франции булла осталась практически незамеченной: парижский парламент (судебная палата) отказался ее ратифицировать, «христианнейший король» тоже не стал вмешиваться в это дело. Чересчур ретивые епископы, не любившие масонов и вознамерившиеся применить на практике папскую буллу, попали в трудное положение: им дали понять, что они обязаны повиноваться французским законам, а не приказам из-за рубежа.